Размышление о человеке и людях читать История людей в зеркале истории цивилизаций 85
Ненамного приличнее выглядел и арестованный Салимбени. Эти ничтожества, значимость которым придавал только социальный статус, украденный ими у общества, сразу лишились человеческого облика, едва утратили этот статус.
А вот Эспинозу происшедшие события затронули слабо. Правда, ему пришлось съехать со своей виллы и отправиться на другую, более безопасную. Комиссару все-таки довелось встретиться с Эспинозой. В своей наивной вере в человечество он даже не подозревал, что на свете бывают такие Эспинозы. Кстати, наивность Ката- ни состояла лишь в том, что он отождествлял человечество со своей цивилизацией, с тем миром, с которым сам же и боролся.
Окинув бойцовскую фигуру комиссара насмешливым взглядом, Эспиноза промолвил:
-
Мне рассказывали, что вы напоминаете доброго молодца: ведете бесконечное сражение с драконом. Допустим, что я воплощение зла, а вы – добра, и вы надеетесь одолеть меня вот этим? – насмешливо подбросил он в руке пистолет, отобранный охранником у Катани. – Посмотрите, какое великолепие вокруг. И вы полагаете, что здесь живет преступник? Я простой коллекционер. У меня коллекция человеческих душ, я коллекционирую их скрытые болезни, пороки, тайны.
-
С целью шантажа?
-
В наших кругах и слова такого не знают. Существуют только контракты, товарыдля обмена или же секретная информация. Для демократии подобная коллекция вроде смазки для механизма. Запах отвратительный, пачкается, но обойтись без нее нельзя.
-
Но на этот раз вы проиграли, Эспиноза.
-
Вы ошибаетесь. Я вовсе не проиграл, потому что те, кто командует в этом мире, заодно со мною. За моей операцией стоит весь мир. Я осуществляю сборку. Крупный капитал, преступный мир, государственная власть: все вместе это и есть власть.
-
Ваше время вышло, комиссар, – продолжил он после многозначительной паузы. – Ваше время кончилось в буквальном смысле. – Для убедительности Эспиноза уронил на бок песочные часы.
-
Вы меня убьете?
-
Не теперь и не здесь, и не я.
-
Кто же?
-
Сила обстоятельств. Вы умный человек, вы сами все понимаете. Вы слишком много знаете, дальше шлагбаум.
Он выходит на улицу, комиссар следует за ним.
-
Честь имею, – с насмешливым полупоклоном говорит Эспиноза, садясь в личный вертолет.
Лопасти убыстряют движение, вертолет взлетает, а воздушный вихрь едва не сбивает Катани с ног. Он пытается закрыться рукою, но безуспешно.
Такою символической сценой заканчивается эта история. В качестве характеристики уровня художественного реализма фильма достаточно привести один, казалось бы, незначительный момент. Во время очередного убийства на Сицилии сразу после выстрелов в ближайшем селении раздается собачий вой. Обычные собаки должны были бы залаять при резких звуках, но на Сицилии даже животные знают, что там правит бал смерть. У сицилийских собак сложилась рефлекторная цепочка: выстрелы – похороны – всеобщая скорбь, поэтому при первом же хлопке вся округа отзывается надрывным воем. Во время всего фильма (за исключением «Спрута 1») звучит музыка Эннио Морриконе как реквием по всем этим людям:богачам и нищим, убийцам и их жертвам, самодовольным и отчаявшимся. А сам фильм воспринимается как реквием по нашей цивилизации, которая, впрочем, уже перестала быть нашей, она ушла из-под контроля людей, и сама взяла их под контроль, превратила в марионеток, каковые, дергаясь в неприглядной роли, даже не видят протянутых к ним веревок.